Жизнь в кооперативе: взгляд изнутри

Чтобы попасть в жилищный кооператив у нас ушло всего два месяца. По сравнению со многими друзьями, которые в очереди не первый год, это быстро. Правда, пришлось приложить некоторые усилия: я заполнил штук двадцать пять «application forms» и в некоторых случаях даже заплатил «fee» в пределах разумного, долларов по двадцать. Я рассудил так: большинство народа платить аппликационный сбор не будет, значит, мне больше повезет с теми кооперативами, которые его взимают.

Не поленился объездить все кооперативы в окрестностях, чтобы воочию посмотреть. Заранее мы отбросили все места типа «apartments». Цель поиска – исключительно таун-хауз. Я даже побывал на ориентационной сессии в одном месте, – они проводят ее раз в месяц и выдают заявку на вступление.

Так вот, к вопросу я подошел, как если бы делал бизнес-проект: работал целый месяц по несколько часов в день. У всех кооперативов примерно одна стандартная форма, тем не менее, работая со многими, понял и нюансы, то есть то, что они хотели бы от жильцов видеть. Я полагаю, большинство народа заполняет только форму, и все. Этого, увы, мало. Поэтому от себя я еще написал «cover letter», приложил справку о доходах, справку с работы, две рекомендации от лэндлордов. В «cover letter» я написал, что апартменты, где живем, плохие, что многоквартирный дом стал похож на проходной двор, что курят марихуану, одним словом, детям в нем жить плохо. Это мол противоречит исконным правам ребенка на счастливое жилье. Не забыл и упомянуть, что в России мы тоже жили в кооперативе (на самом деле, не жили). Если кто-нибудь из вас прошел через Израиль, то я бы посоветовал отразить и в анкете и в письме, что вы имели опыт «кибуцу» или чего похожего. Это поможет.

Итак, резюмирую вступительную часть. Чтобы стать членом жилищного кооператива, надо: показать, что ты действительно хочешь в него вступить. Для этого нужно «cover letter» с вашими искренними побуждениями. Далее, есть скрытая дискриминация. Я полагаю, в Канаде надо прожить не менее двух лет, чтобы была рекомендация от лэндлорда (они ее не просят, но подразумевают). Нужна кредитная история, то есть кредитная карта, ибо вас будут проверять.

Результаты моего «бизнес-проекта» не заставили ждать долго. Через пять недель нам позвонили и пригласили на собеседование в тот кооператив, в который мы желали попасть больше всего. Разумеется, мы с женой сговорились, что и как отвечать на их вопросы, — их предугадать нетрудно. Интервью принимали две женщины в квартире одной из них. Задавали вопросы: «Как мы представляем жизнь в кооперативе». Отвечать надо: «Мы хотим стать частью сплоченного коллектива. Мы горим желанием работать волонтерами несколько раз в месяц там-то и там-то, на тех-то и тех-то рубежах и направлениях. У нас есть опыт жизни в кооперативе у себя на родине». Хотите попасть в кооп — продемонстрируйте страстное рвение, и все будет в порядке! Так оно, собственно, и произошло. На следующий день нам позвонили и сказали, что есть свободный «unit», мы должны его посмотреть и в течение двадцати четырех часов дать ответ.

Горя нетерпением, мы помчались в заветное место. Квартира находилась в стадии ремонта, — меняли ковры, красили стены, устанавливали новую сантехнику. Дом о трех ярусах, в тихом месте, с видом на город, и в то же время всего в десяти минутах ходьбы от станции скай-трейна, и весьма вместительный. Одним словом, лучше места для среднего класса не придумаешь. Ну, для важности, мы им ответили, что чуток поразмышляем; утром следующего дня мы, разумеется, дали согласие. Нас пригласили подписать контракт и внести вступительный пай. Последний варьирует от пятисот долларов до трех тысяч. В нашем случае пай составил две с половиной тысячи. По уставу любого кооператива, прожить надо не менее года, если вы хотите, чтобы этот взнос вам вернули.

Для нас начались приятные хлопоты: сборы и хлопоты по переезду – поиск грузовичка, уговоры с друзьями, чтобы помогли, ну и планирование нового жилья, — куда, что и как поставить. И, конечно, обновка мебели, компьютера, покупка нового телевизора. Это все, как вы понимаете, планировалось уже сделать, переселившись в кооператив. Интересно, в тот день «раздумий» позвонили из другого кооператива. Причем, я даже поехал в него, для сравнения; однако пришлось им сказать «нет», что мы мол нашли другое место. А когда мы вселились в наше жилище, то еще полгода нам звонили из семи кооперативов. Повторяю, – моя метода и тактика сработали!

Через полтора месяца мы на новом месте: уходит еще несколько дней, чтобы обставить жилье, подключить Интернет, телефон и телевизор. Я активно включаюсь в общественную жизнь. Записываюсь в «Grounds Committee» (Земляные работы) и иду на заседание. Признаюсь, всякие собрания я никогда не любил, и на этом тоже мне пришлось бороться со сном, — чтобы не упасть под стол от тягомотины. Зато я очень обрадовался, когда объявили, что в скором времени предстоит субботник. На который я и вышел раньше всех. Увы, не все проявили такую сознательность. Из ста восьми «units» по моим подсчетам трудилось на всеобщее благо человек пятнадцать. Еще одно наблюдение: и пятнадцати работников по большому счету не надо. Обошлось бы пятью максимум. Поэтому наш труд не был тяжким; напротив, сплошное удовольствие. Еще и бесплатным обедом накормили в «common room», — выдали хот-доги (признаюсь, не самая моя любимая еда). Вместо четырех часов, как было оговорено, — я проработал целых восемь и совсем не устал. Я считаю, что физический труд на свежем воздухе идет только на пользу, поэтому я обеими руками за такие субботники. Они сплачивают, даже если участников мало и взглядов они мелкобуржуазных.

Мое рвение работать на благо всех, — согласитесь, мы приехали из страны развитого социализма, — не ограничилось благоустройством кооперативной территории. Я подрядился писать в кооперативный бюллетень, — скоромное подобие газеты. Первую мою статью они приняли «на ура». Не мудрено, ведь она была про Россию, то есть нейтрального содержания. Вот со второй, правда, вышел казус. Я написал про свой негативный опыт с представителями сетевого маркетинга. Редактор мне ответил, что свой плохой экспириенс мне бы лучше повернуть в обратную сторону, из чего я заключил, что он сам подрабатывает на жизнь, распространяя витамины и косметику сетевым образом. Также я уразумел, что кооперативный бюллетень издание ведомственное, и, как все ведомственные газеты, консервативное, косное и несвободное. Что ж, писать в него я перестал, оставив сие право моей жене. Она до сих пор отправляет им статьи про природу и диких зверей. Это местный народ любит и «хавает».

Раз в год, в июле кооператив отмечает праздник – день своего основания. Устраиваются всякие соревнования, вечером играет оркестр, ну а днем, как положено, «барбекью». Вот я и вызвался (никто за рукав не дергал) устроить «шишкебаб» или, говоря нормальным языком, шашлыки. Мне выделили помощников, я составил смету, потом мы все это замариновали, а на следующий день я — ответственный по жарке на гриле. Все прошло замечательно, и шашлык выдался вкусный за исключением того, что само мясо было дешевое, – видимо, не раз морожено/разморожено. Наверное, поэтому говядина удалась мягкой. За вкусную еду меня, тем не менее, поблагодарил сам президент кооператива, с которым мы впоследствии стали хорошими приятелями, – несколько раз пили вместе вино.

Потом же наступила полоса неприятностей. Наша дочь оказалась в числе группы детей, — они открыли чьим-то ключом дверь в нашем блоке. Нет, там никто не жил, предыдущие хозяева съехали, и квартира была в стадии ремонта. Точнее, ремонт даже еще не начался. Что дети там решили учудить? Ничего, выпили кока-колы, а банки бросили на пол. Еще вынули лед из морозильника и тоже — на пол. Конечно же, гоготали. Когда выходили, их застукала баба – ответственная за «maintenance». Разумеется, ничего не сказала. Потом же, через неделю нам прислали письмо, подписанное Советом Директоров, мол что «вторжение на чужую собственность (кооператива) уголовно наказуемо» и много чего еще относительно частной собственности. Да, с этим мы согласны, однако чисто по-человечески все их заявления выглядели весьма натянуто и как-то неестественно. А вот такое высказывание развеселило нас с женой больше всего: «Если подобные случаи произойдут еще, — имеется в виду ‘вторжение на чужую частную собственность’, то будет незамедлительно вызвана полиция». И еще: «по правилам кооператива нельзя кататься на велосипеде, роликовых коньках и скейтборде по газонам». Тоже правильно, ибо все у нас тут дети катаются там, где им взбредет в голову. Однако я, как человек, не терпящий глупости, написал ответное письмо на адрес Совета Директоров. В нем мы, конечно же, извинились за «вторжение», и, увы, я не мог не съязвить. Вот что я написал: «Случись еще одно подобное вторжение на чужую собственность, то не только нужно вызывать полицию, но и пожарную команду и скорую помощь в поддержку доблестных конных (RCMP)». Еще я упомянул про катание; я написал, что я признаю, что кататься по газонам на велосипеде плохо, но вот, честно говоря, не понимаю, как можно кататься по траве на роликовых коньках или скейтборде. Также я сделал выпад в сторону ответственной за «maintenance» дамы. Я написал, что если ключи от соседских «units» подходят друг к другу, то это небезопасно для всего нашего комьюнити. Много чего язвительного было в моем письме; я полагаю, что самим его тоном я разозлил немалое количество членов Совета Директоров. Я даже знаю кого, но по соображениям политкорректности упоминать их имена не стану. Остаток лета прошел спокойно.

Самым неприятным сюрпризом от Борда (позвольте мне для краткости так называть Совет Директоров, ибо по-английски он — Board of Directors) было другое письмо, пришедшее в начале осени. Кратко привожу его содержание: «Ваша дочь в составе группы подростков уличена в акте вандализма. На стеклянной двери новых жильцов дети рисовали сгнившими лимонами. Лимоны были найдены на заднем дворе «unit-а». Этот случай уже шестой (!). Случись подобное еще раз, мы будем вынуждены прервать с Вами контракт». «Прервать контракт» значит — взять и выгнать нас из кооператива. Каково? И потому, что дети рисовали лимоном на стекле и совершили еще шесть актов так называемого «вандализма».

Давайте проанализируем письмо. Я оставлю в стороне обыкновенную человеческую сторону вопроса. Во-первых, кто-нибудь из Борда мог просто с нами поговорить, ибо про эти «шесть случаев» мы узнали исключительно из письма. Потом выяснилось, что под вандализмом они понимали неубранный на детской площадке мусор. Я же хочу коснуться юридической стороны и некоторых дефиниций. Что значит вандализм? Откройте любой словарь, хотя бы Webster в сети и прочтите: «Вандализм – это намеренное и целенаправленное уничтожение чего-либо, сопряженное с материальным ущербом». Какой может быть ущерб от того, что лимоном что-то нарисовано на стекле? Я более чем уверен, что и следа не останется. Какой-то умник из Борда словаря в руки явно не брал. Далее, этот самый инициатор письма не слышал о «креативном вандализме», который не следует мешать с обычными разрушениями. К «креативному вандализму» относят разного рода граффитти на стенах и заборах, рисунки на асфальте мелом. Может надо вырывать мел у ребенка, когда он замахивается на «общественную» мостовую? Или посадить застенок группу Тату за их «Пропаганду мелом»? Далее, я узнал, что уже юридически никто не имеет права выселять членов кооператива за исключением только одного нарушения. Догадались какого? Правильно: неуплаты. Да и то в течение трех месяцев. Мы узнали — письмо было разослано родителям четырех детей. Одна семья, чистых канадцев, поступила, как самые нормальные люди: отец пошел и наорал на членов Борда.
Мичелле Григоцци

Продолжение следует